Izvorni znanstveni članak
Из этнической праистории Eвразии – алтайские народы, китайские истоки и Tуран
Emil Heršak
; Institut za migracije i narodnosti, Zagreb, Hrvatska
Sažetak
В первой части настоящей работы автор рассматривает некоторые вопросы, касающиеся алтайских языков и местоположения алтайской родины. Что касается ключевого вопроса алтайской теории – то есть являются ли тюркская, монгольская, тунгусская, корейская и японская формы оригинальной языковой семьей или отдельными семьями, связанными лишь посредством взаимных контактов и заимствований – автор высказывает предположение, что речь идет о далеких генетически родственных отношениях. На основании ограниченного списка реконструированных корней, прото-алтайское общество, по-видимому, можно считать обществом, основными видами деятельности которого были охота, рыболовство и собирательство с элементами земледелия. Общественная организация была патриархальной, основывающейся на возрастных различиях; существуют также указания на регулярное ведение войн и занятие шаманизмом. В гораздо меньшей степени представлены географические показатели, относящиеся к возможной «родине», – однако, на прото-алтайских языках, по-видимому, говорили народы, проживавшие в лесных областях, имевших открытые поля и доступ к водным источникам – главным образом в низинах или по соседству с «плохими землями» (песчаными зонами, солончаками и/или болотами). До сих пор было выделено два подобных региона: 1) на востоке между Центральной Китайской Низменностью, Гоби и Маньчжурией; 2) на западе в Туранской низменности. Некоторые исследования отдают большее предпочтение западным истокам. Во всяком случае – как показывает генетический анализ современного населения – протоалтайские группы могли проживать близи Желтой реки перед Китайским неолитическим периодом, после чего они могли быть лингвистически ассимилированы группами, говорившими на сино-тибетских языках. И все же разнообразные культуры Гоби того периода показывают, что существовала связь с Туранской зоной. Автор подчеркивает, что события, происходившие в течение 3 тысячелетия до н.э., включая технологические и экологические перемены, возможно, вызвали экспансию алтайских языков, что повлияло также на конечное слияние с различными подгруппами. Во второй части работы автор анализирует различные этнические группы, упоминающиеся в ранних китайских источниках. Список чужих этнонимов велик даже в религиозных надписях Шана (= иньских надписьх). Шанцы различали подданых от враждебных внешних племен, именовавшихся словом фан. Среди народов, описанных в период Шана, наиболее важными считались цяны, чжоусцы, цюаньцы, гуйфаны и ифаны. Цяны и чжоусцы могли объединиться против Шана, который имел со свой стороны связь с цюаньцами. Чжоусцы возглавляли союз племен против последнего правителя Шана в момент, когда тот вел битву на востоке против ифанов. В последующий период – время Чжоу, термин фан постепенно исчез и большая часть чужих племен обозначали словами и (прежние ифан), мань, жун и ди. Чжоусцы также столкнулись с угрозой, исходящей от цюаньжунов (цюань) – в 10 веке до н.э. они депортировали большую их часть во внешние области; позднее на Чжоу напали племена неизвестного происхождения, сяньюны, и хотя нападение было отражено, к 8 веку сяньжуны возродились и захватили столицу Чжоу. Это привело к основанию новой столицы на востоке; затем, в течение нескольких последующих столетий, правители различных китайских государств завоевали господствующее положение. Именно в этот период китайцы окончательно сформировали представление о самих себе как о «Срединном Царстве», окруженном «с четырех углов варварами» – то есть и на востоке, маньцы на юге, жуны на западе и ди на севере. Это, по всей видимости, был «первый круг» чужих племен, окружавших Древний Китай. Правда, когда китайские государства Чжао и позднее Цинь (правители которых могли происходить от цюаньжунов) распространили свои владения до Ордоса и монгольской границы, они достигли «второго круга» племен – обозначенных этнонимами ху, сюнну и юечжи. Источники, относящиеся к тому времени, дают также зачастую фантастические сведения о более отдаленных народах, таких как динлины в Сибири, которые могли образовывать «третий круг» вокруг Китая. В последней части своей работы автор рассматривает возможное этническое происхождение народов, упоминающихся в китайских источниках. Он выражает согласие с теорией, по которой цяны были тибетско-бирманской (сино-тибетской) группой, связанной далеким родством с самими китайскими племенами, в то время как и (ифаны) были австронезийской группой – хотя позднее этноним был перенесен на северо-восток, к тунгусским, маньчжурским и корейским группам. Гораздо труднее расшифровать мань, но по крайней мере употребление этого термина в более позднее время также могло относиться к австронезийским (или тайским) племенам. Что же касается жунов и ди, то и они по всей вероятности были далекими родственниками китайских племен, как и цяны раннего периода, хотя название ди, видимо, обозначало определенную этническую группу, тогда как жун употреблялось как общее название. Что касается народов «второго круга», окружавшего Китай – то автор принимает точку зрения Эдвина Пуллибланка и других исследователей, согласно которым сюнну (предшественники поздних гуннов) ведут свое происхождение от не-алтайских групп, окружавших Китай, то есть от групп, сходных с жунами и ди, в то время как ху (или дунху, «восточный ху») были сходными с алтайскими группами, гланым образом с монгольскими племенами. Алтайское, в этом случае тюркское отож дествление, применимо к динлинам, гекунь, синьли и другим народам, которые сюнну включили в «третий круг» – то есть в центральной и южной Сибири. С другой стороны, автор склоняется к мысли, что юечжи были преимущественно иранской группой, обладавшей некоторыми тохарскими элементами. Конный кочевой образ жизни был несомненно чертой, свойственной ху, сюнну и юечжи – предполагается, что эта форма обеспечения средств к существованию развилась вначале в среде иранских народов, а затем распространилась на западные алтайские области, а позднее на восток, вызвав миграции населения. В этом смысле ранняя инвазия Китая сяньюнами (как указывает Ярослав Прушек) могла отразиться на более поздних процессах, которые окончательно способствовали приближению племен юечжи к границам Китая. Позднее сюнну приняли сходный образ жизни и после того, как оказали влияние на соседние народы северо-восточной Евразии, вызвали обратную передачу импульсов и движений – с востока на запад. И, наконец, автор также касается некоторых более далеких языковых связей народов Евразии, которые подразумевают различные изменения контактов в Туранской области.
Ključne riječi
этничность; язык; алтайские языки; тюркский; монгольский; тунгусский; тюрки; монголы; Китай; Древняя история; Шан; Чжоу; иранцы; тохары; Туран
Hrčak ID:
108263
URI
Datum izdavanja:
29.12.2000.
Posjeta: 2.216 *